– Вы, наверное, ошиблись генерал, – вкрадчивым голосом произнес майор Джилрой, – ведь Алексеев сказал, что боши сняли с Западного фронта три армейских корпуса…

– Я знаю наверняка, – уверенно произнес де Ля-Гиш, – просто русские, как всегда, завышают свою помощь нам.

– И все-таки вам здорово повезло! – воскликнул англичанин. – Если бы не русские, боши уже вовсю забавлялись бы на Монмартре с французскими красотками…

– Но и вашему экспедиционному корпусу пришлось бы несладко, – отпарировал французский генерал, обиженно поджав губы.

– Что правда, то правда, – согласился майор, – теперь, когда стало известно о миротворческих потугах кайзера, нашедших своих сторонников в окружении российского императора, перед нами стоит единая задача: сделать все от нас зависящее, чтобы Россия, несмотря ни на что, продолжала войну. Как только русский солдат воткнет штык в землю, Германия сразу же всей своей мощью обрушится на нас…

– Вы правы в том, что безопасность наших стран во многом зависит от того, как дерутся русские, – откликнулся Ля-Гиш, – хотя, откровенно говоря, я ждал от русского солдата большей стойкости. Но потеря крупнейших крепостей, оставление Галиции и большей части территории Польши говорит о том, что им просто не по плечу воевать с цивилизованными армиями. Боши подавили славян не только превосходством тактической подготовки, искусством командования, но и обилием боевых запасов…

– Вы правы, до войны и я более высоко оценивал русское «пушечное мясо»…

– Вы же знаете, что русский солдат на военном рынке сегодня довольно дешев, – прервал размышления майора де Ля-Гиш, – так пусть Ставка за неимением у нее стратегических талантов по-прежнему вводит в наступление новые и новые дивизии, прибывающие из Сибири. Недостатка в этом не предвидится. Русские бабы нарожают еще. Чем дольше и больше русские будут воевать германца, тем меньшие силы будут противостоять нам на германском фронте…

– Для этого необходима война «до победного конца», – согласился Джилрой, – но сегодня среди миротворцев сама императрица, которая почти в открытую, уговаривает супруга поскорее выйти из войны, заключив сепаратный мир с Германией…

– Скажу вам больше: царица следует советам Распутина – ярого противника войны. Именно поэтому с ним и с его последователями надо поступать, как с самыми заклятыми нашими врагами, – понизил голос французский генерал, – и, хотя время дворцовых переворотов кануло в Лету, мы с вами должны задуматься о дальнейших перспективах принятого царем решения – возглавить армии. Отставка великого князя Николая Николаевича, которого союзнические правительства всячески поддерживали, ни в коей мере не должна поколебать нашего единства в вопросе о нем. Мне кажется, великий князь еще не раз сослужит нам хорошую службу, тем более, что этот русский богатырь-боярин, недолюбливает своего племянничка-императора и яро ненавидит императрицу с ее довольно темным окружением. Вот на этом-то и надо разыграть нашу российскую карту.

– Предложение заманчивое, – задумчиво промолвил Джилрой, – но мы готовы разыграть русскую карту лишь при условии, что козыри у нас на руках будут разделены поровну. Первую половину дела мы уже почти осуществили, следующий наш ход – операции под кодовым названием «Abdication», – многозначительно добавил он.

– «Отречение», – чуть слышно повторил де Ля-Гиш, – заманчивая идея, но дальше развивать эту тему опасно. Встретимся после завтрака на пустынном берегу Днепра.

От того, с каким высокомерием и презрением союзники говорили о России и ее христолюбивом воинстве, ценой огромных потерь заслонивших Францию от позора порабощения жестокими тевтонами, у Баташова кровь ударила в голову. Сначала он порывался встать, чтобы раздать союзникам пощечины и вызвать их на дуэль. Лишь огромным усилием воли, закаленной в борьбе с тайными и явными врагами, он заставил себя сдержаться. Только желваки заиграли на его покрасневшем от гнева лице, вызвав у сидящего напротив Пустошина явное удивление и сочувствие.

– Вам плохо, Евгений Евграфович? – оторвавшись от трапезы, озабоченно спросил он.

– Да мне очень плохо! – хриплым голосом ответил Баташов. – Мне так плохо, что хочется побыстрее отсюда выйти, чтобы больше никогда не видеть этих свиных рыл, – указал он взглядом на мирно жующих пожарские котлеты союзников.

– Простите, господа, – извинился перед офицерами Пустошин, – Евгению Евграфовичу отчего-то нехорошо. – И, взяв под руку Баташова, он вместе с ним поспешил к выходу.

3

Только вдохнув полной грудью по-осеннему влажный и прохладный воздух, пахнувший преющими листьями и речной тиной, Баташов начал понемногу отходить от праведного гнева.

– Константин Павлович, приглашаю вас ко мне в номер, – предложил он уже спокойным умиротворенным голосом, – кажется, Варвара Петровна упаковала мне кой-чего на дорожку.

Прикрыв наглухо дверь, Баташов подробно пересказал Пустошину невольно подслушанный им разговор союзников. Не стал он говорить лишь о том, что те сговариваются о проведении операции под названием «Abdication», потому что хотел сначала сам разобраться, в чем ее суть.

Поморщившись, словно от зубной боли, кавалерист, глубоко вздохнув, убежденно сказал:

– Этим христопродавцам вновь неймется. Это и понятно, ведь Европа никак не может забыть побед русского воинства под предводительством Суворова, Кутузова и Скобелева, поставив себе целью всячески ослаблять мощь России любыми средствами. Вся новейшая история говорит об этом. Как только Российская империя начинает подниматься после очередной своей кровопролитной победы на ноги, бывшие и настоящие союзники, не дожидаясь, пока она станет сильнее их, вновь вовлекают ее в войну. Так было! Так будет всегда! Такова доля православного воинства! – глухо произнес пророческие слова генерал и перекрестился.

Баташов хотел ему возразить, но не стал. Уж больно похожи были его слова на правду.

Достав из походного чемодана бутылку коньяку, он разлил золотистую влагу в две серебряные чарочки, которые всегда возил с собой, и, взглянув в глаза своему давнему и любимому товарищу, грустно произнес:

– Давайте выпьем просто так, не чокаясь и не произнося тосты. Мне за сегодняшний день так опостылела праздная говорильня, что охота податься куда подальше, в самый глухой монастырь братьев-молчунов.

Пустошин понятливо кивнул головой и, не произнося ни слова, опорожнил стопку. Следом выпил и Баташов.

– С союзниками все понятно, – задумчиво произнес Пустошин после явно затянувшейся паузы, – они будут делать все для того, чтобы Россия ни в коем случае не вышла из войны. Это для нас с вами не в новинку. Россия всегда была, словно кость в горле Западным державам, особенно Великобритании. На Востоке мы с вами не раз встречались с британцами в ходе «Большой игры». И за все это время я не встретил там ни одного настоящего джентльмена…

– Я тоже, – откликнулся Баташов. – Скажу больше: разглагольствовавший за ширмой британский майор лет двадцать назад чуть было не отправил всю мою экспедицию на тот свет…

– Наслышан о ваших похождениях в Памирах, – сочувственно